ФЕДОР ЗЕПАЛОВ: Enterprise Resource Planning (ERP) – обязательная составляющая проектно-изыскательского бизнеса

Ред.: С какими проблемами сталкиваются проектно-изыскательские компании в общем и ООО «ТПР», в частности, решение которых требует привлечения специализированного программного обеспечения? И что, по-вашему, даёт бизнесу ERP? 

Ф.З.: Проектно-изыскательские компании, как и любой другой бизнес, живут на стыке трёх составляющих: идеи, реальных данных и воли к реализации этой самой идеи. И именно реальных данных в нашей отрасли хронический дефицит. Между тем, всегда, в любой момент времени нужно чётко понимать, что происходит на каждом этапе, как развивается проект, достаточно ли времени и средств. Во-вторых, важно оперативно реагировать на отклонения – будь то срыв сроков или перерасход бюджета, – иначе работа легко уходит «в минус», а соблазн нарисовать, например, часть результатов инженерно-геологических изысканий возрастает. В-третьих, необходим прозрачный учёт: кто из сотрудников или подразделений создаёт прибыль, а кто в данный момент дотационен. Без такого контроля невозможно принять взвешенное решение о премиях, штрафах или перераспределении ресурсов. Именно здесь и становится востребованным специализированное ПО. Вы спрашиваете, что такое ERP. Буквально аббревиатура читается как Enterprise Resource Planning – по сути это про управление бизнес-ресурсами. Парадокс в том, что немало руководителей и владельцев смутно представляют, как на самом деле работает их предприятие. Внедряя ERP, они внезапно видят на графиках, откуда идёт прибыль, а где проект «течёт». То есть ERP – это, прежде всего, инструмент собственника и топ-менеджера, помогающий увидеть суть бизнеса. Но если система растёт снизу вверх и корректно выстроена, она становится помощником и для рядовых сотрудников. Для нас таким инструментом стал программный комплекс WebGeo: с одной стороны, мы управляем ресурсами, качеством и эффективностью работ, а с другой – полевые специалисты быстрее обрабатывают данные и доводят их до проектного решения.

Ред.: И как это работает, например, в части инженерно-геологических изысканий? 

Ф.З.: Здесь решающее значение имеет оперативная проверка качества полевого материала: заказчик должен мгновенно увидеть, устроил его результат или нужно что-то переделать, не теряя ни дня. Кроме того, требования клиента нередко меняются по ходу проекта, поэтому удобно, когда единая система автоматизирует всё взаимодействие вплоть до регламента, как должны выглядеть загружаемые фотографии и что на них обязано присутствовать. WebGeo ERP, например, с помощью искусственного интеллекта автоматически раскладывает снимки по скважинам, выявляет дубликаты и потенциальные подмены, тем самым отсекая любые попытки фальсификации. В-третьих, мы обязаны жёстко контролировать деньги: обороты в инженерной геологии велики, а ошибка всего в несколько процентов способна «съесть» бюджет целого направления, скажем, гидромета. А если изыскатель уходит в минус, он просто перестаёт выполнять убыточные работы. Следовательно что? Снова риск фальсификаций.

Наконец, нам нужен сквозной контроль процессов: от выезда буровой на точку и выдачи задания бригаде до готового отчёта. И, в заключении, пятая, по-настоящему болезненная тема – борьба за кадры: сегодня важно точно видеть, какой специалист приносит прибыль, сколько средств мы зарабатываем и какую долю можно направить ему в виде повышения зарплаты или премии. Конкурировать нам приходится с геологоразведкой, с нефтянкой, а там оплата труда ощутимо выше. Всё это решает одна цифровая платформа, позволяя в режиме реального времени управлять качеством, деньгами и людьми.

Ред.: ТПР – огромная организация с оборотом в несколько миллиардов рублей. Наверное, для небольшой изыскательской компании хватит и Excel? 

Ф.З.: Дело вовсе не в обороте, а в количестве буровых, одновременно работающих на объектах, будь то собственные установки или техника субподрядчиков. Тремя буровыми, наверное, еще можно управлять вручную. Как только у вас выходит четвёртая, ручное управление может рассыпаться в один миг. Кроме того, приходится вводить строгие регламенты: кто выдаёт задания, как фиксируется каждый метр, какие фотографии прикладываются. Нужна система, которая мгновенно собирает и структурирует полевые данные. Скажем, скальные породы бурятся медленно, информации приходит меньше, и кажется, что контролировать процесс легко; но переходите на суглинок – и вы тонете в потоке цифр, если под рукой только Excel. Я испытал это на Северном широтном ходе: люди тратили время не на аналитику, а на бесконечную сверку таблиц, и в какой-то момент я понял, что мы «слепы» на объекте, не контролируем ни сроки, ни деньги. 

Ред.: Как я понимаю, вы в ТПР не так давно начали использовать специализированное программное обеспечение. Чем раньше пользовались? 

Ф.З.: Раньше всё сводилось в Excel: папки, листы, ручной ввод – сколько пробурено, сколько часов, какая себестоимость. Буровики сами считали, сколько заработали «по метрам», а не по СБЦ, и когда одному доставались лёгкие суглинки, а другому дорогая скала, вспыхивали конфликты. Нам нужно было убрать субъективность и показать прозрачно, кто и за что получает деньги, поэтому мы и решили внедрить у себя ERP.

Ред.: А какая математика? Вот вы говорите, что оборот не важен, а важно количество буровых. Но стоимость программы, наверное, сопоставима с зарплатой сотрудника? 

Ф.З.: На практике не сопоставима. Самая простая лицензия стоит порядка тридцати тысяч рублей в месяц. Теперь представим, что мы бурим на БАМ, где метр обходится в среднем в 9500 рублей, или в любом другом регионе России – около 7000 рублей. Стандартная скважина – десятиметровая. Во-первых, переделка даже одной из двух таких скважин уносит минимум 95 000 рублей прямых затрат, если буровая ещё стоит на точке и готова оперативно перебурить. Но к моменту проверки материалов бурения техника как правило уже далеко, и эти деньги просто «сгорают». Добавьте к этому жёсткие требования крупных заказчиков: они легко не принимают объём, который не соответствует ТЗ, и не оплачивают его. Поэтому сейчас самая дорогая статья – это риски, а современное ПО окупает себя буквально одной предотвращённой ошибкой.

Ред.: И как именно вы решаете у себя вопрос с фальсификациями? 

Ф.З.: У наших заказчиков нулевая толерантность не только к фальсификациям, но и к обычному браку. Соответственно у нас к субподрядчикам такое же отношения. В WebGeo у каждой скважины в системе есть иконки, показывающие наличие фото- и видеофиксации: общий план, выкладка кернов и ещё два десятка обязательных кадров. Алгоритмы автоматически сортируют фотографии, проверяют геотеги и сразу сигнализируют, если кто-то пытается «подменить» одну скважину другой. Кроме того, координаты снимков выводятся на карту. Если из-за разницы в терминологии и возникающей из-за этого путаницы с координатами буровая подъехала к неправильному пикету, мы видим это и мгновенно исправляем, пока ошибка не стала дорогостоящей.

Ред.: Но при этом вижу, что заполнение дневников идёт вручную. Это целесообразно? 

Ф.З.: Безусловно. Во-первых, буровой мастер обязан расписаться сам: подпись – это персональная ответственность, и она должна оставаться «живой», а не электронной от кого-то за него. Во-вторых, параллельно мы используем аудиодневник: геолог надиктовывает данные, система благодаря искусственному интеллекту сразу формирует колонку, и камеральная обработка ускоряется в разы. Таким образом, я получаю и бумажный журнал с подписью исполнителя, и цифровой файл, который моментально попадает в модель грунтов – и ни один метр не теряется.

Ред.: А как это передаётся в лабораторию? 

Ф.З.: Процесс полностью оцифрован: мы формируем электронную «Ведомость отбора грунта», где уже зашиты все ключевые поля – объект, проект, сооружение, номер скважины, глубина и способ отбора, монолитность, тип грунта. Система сразу же, по заданным алгоритмам, распределяет образцы по подходящим лабораториям: часть испытаний уходит в многопрофильные, узкоспециализированные – туда, где для конкретного метода есть необходимое оборудование. Все образцы сводятся в единую базу; отсюда же в один клик формируется заявка и автоматически отправляется в лабораторию. Далее мы через WebGeo отслеживаем каждый шаг: кто принял образец, какой у него статус, не истекает ли допустимый срок хранения по ГОСТу. Тем самым исключаем риск, что материал станет непригодным для испытаний. 

Ред.: В завершение всё-таки хочется ещё раз вернуться к экономическому эффекту. 

Ф.З.: Экономика – это основа бизнеса. Если ты не видишь деньги, ты не управляешь процессом. Поэтому, во-первых, мы считаем затраты и по собственным бригадам, и по каждому подрядчику. В программе для каждого подрядчика занесены его расценки на бурение по категориям буримости, диаметрам, обсадке с учетом СБЦ. Во-вторых, на каждую скважину фиксируем фактические расходы, и система мгновенно показывает её рентабельность. Картина получается очень тонкая: одни скважины уходят «в минус», другие вытягивают объект в плюс, и разброс – всего в несколько тысяч или первые десятки тысяч рублей. Ошибись на этапе планирования – и вся экономика полетит. Наконец, благодаря тому же WebGeo мы видим эти цифры в режиме онлайн, принимаем решения сразу и, главное, демонстрируем прозрачность заказчику. Именно поэтому сегодня репутация ТПР как ответственного партнёра и подрядчика на рынке очень высокая, и этим мы по-настоящему гордимся.