Работа в зоне бедствия (Ленинаканский дневник). Часть 5. Работа на износ

23 января. Весь день текучка, спешка, суета, стараюсь не допустить неразберихи. Уже выдали за­ключения по всем 6 райцентрам, разбурили 2 поперечника по Ленинакану для микрорайонирования по сейсмично­сти (на мой взгляд, почти пустая работа), но это решение комиссии Политбюро и СМ Союза. Днём пришёл один заказчик и потребовал завтра выдать ему все материалы изысканий для строительства трёх жилых домов (пришёл даже без задания). После объяснения ситуации ушёл, не стал ничего заказывать, решил подождать...

24 января. Утром без четверти 6 меня разбудил толчок (возможно – афтершок), вагон качнулся, я сна­чала подумал, что кто-то поднимается в него, но все ещё спали... Я здесь самый ранний в вагоне, и ложусь позже всех. С утра чувствительно «давит» сердце. Зато во второй поло­вине дня смогли выкроить время и сходить в баню – в специальный банно-прачечный по­езд на одном из железнодорожных тупиков. Эта проблема стоит здесь очень остро: городские бани разрушены.

25 января. С каждым днём нарастает число заказчиков, проектировщиков, все требуют начинать с них... Накануне вечером к нам в штабной вагон зашёл Юрий Борисович Жуковский (один из замов председателя Госстроя РСФСР) – сориентировать нас на работу по северо-­западному району («Ани»). Мы успели среагировать и сегодня почти все скважины пер­вой очереди успели пробурить. Сегодня вечером он опять пришёл с другим замом – Олегом Сергеевичем Фоменко (одновременно – генеральным директором объединения «Стройизыскания») – проверить, переориентировались ли мы. Короткий разговор, какие возможны проектные решения. Выяснилось, что Бакатину, чья очередь настала руководить комиссией Политбюро, кто-то наговорил, что на площадке «Ани» туфы лежат под почвенным слоем на глубине 0,3 м. Оказывается, и в Московских «коридорах» полно мастеров чесать языками до того, как хотя бы что-то прояснится.

26 января. Поездка в Ереван по организации лабораторных исследований грунтов (в сто­лице республики не оказалось ни одной приличной лаборатории). В Армгеологии встре­тил М.А. Солодухина и Г.Л. Коффа. Полдня с Солодухиным, стоя в коридоре, работали по оценке при­годности новой площадки для переноса города Ахурян. Никаких заметных преимуществ новая площадка не давала. Позже я переговорил с Г.Л. Коффом о прохождении практики Оли (дочери, студентки МГУ) в институте физики Земли, где постоянное место работы Коффа. Оля была «в положении» и из-за интоксикации пролежала почти всю практику и не могла посещать институт. При мне последовал его звонок в институт «закрыть» ей практику, я тут же отправил ей теле­грамму и письмо, проблема снялась.

27 января. Суета нарастает, но выкроил время для поездки в сейсмологический институт в г. Ленинакане – единственный НИИ по этой тематике в стране. Знакомство с Минделем Исааком Генриховичем – сейсмологом из ПНИИИСа. Вечером приезжал из Еревана Васканян – спросил у него о прежних наименованиях Ленинакана. Ответ: Кумайри – город мужей, мужчин, Гюмри – примерно то же, с 1912 года – Александраполь.

28 января. Чувствую, что заболеваю. Третий день сухой надрывный кашель, а сегодня – и температура. Накануне принял 5 таблеток сульфалена, сегодня, кроме сульфалена – вита­мин С, таблетки от кашля, аспирин... Все эти дни, что мы здесь, стоит холодная погода: ночью до -15-20, днём - до -10, хотя в тихих местах на солнышке подтаивает... Внёс не­которые дополнения в макет отчёта: разработал такую мини-форму, которая помогала бы ускорять выпуск отчётов при минимуме лабораторных исследований. В штабном вагоне весь день столпотворение: проектировщики, заказчики... О.С. Фоменко сказал, что послезавтра его будут слушать на комиссии Политбюро, и я должен его «подготовить».

29 января. Воскресенье, рабочий день по полной программе, утром наметил пробурить по 1 скважине на всех 12 участках в 58 квартале, раздал в бригады с наказом вечером сдать мне буровые журналы. Перед обедом ушёл к себе в купе отлежаться, заглянув предварительно в бункер, где находится медпункт. Единственная помощь – горчичники. К концу дня опять температура. Вечером позвонил в Волгоград. Информация такая, что Оля просто пропадает, хоть бросай всё и езжай забирай.

Рис. 1. Ленинакан, главный храм. 19-й век. Рухнул над группой аномалий

30 января. Немного спокойнее день, зато бурный вечер. До обеда построил разрезы и карту толщи­ны покровных отложений в 58 квартале, в обед всё с моими устными комментариями забрал О.С. Фоменко, вернул вечером, довольный тем, как приняли его информацию на комиссии. (После этого случая О.С. стал здороваться со мной за руку). Позже эту карту уже с текстом в несколько страниц мне показал Г.Л. Кофф, поинтересовавшись, где я её взял и как додумался построить так быстро.

Вернулся из Еревана Ю.П. Семко, не решается вопрос финансирования геофизических работ. Если бригада Ю.С. Рябоштана уедет, я «ослепну»: разломы толком и надёжно ви­дят и инструментально подтверждают только дончане. Не бегать же мне по каждому объекту с непризнанной никем «органолептической» проволокой... До половины две­надцатого работаю с проектировщиками из Петрозаводского Гражданпроекта. В конце разговора довольные коллеги пригласили в Петрозаводск, обещают даже гостиницу в качестве «борзого щенка»... Лирика в такой кутерьме, но приятно: благодарят – значит, полученной нужной информацией довольны...

31 января. Каждый вчерашний день кажется далёким прошлым – сколько событий происходит ежедневно. Много консультаций, решения приходится принимать с разбегу. Очень сдержи­вает отсутствие лаборатории, а та, что в Ереване, только начинает работу... День насы­щен до предела, и всё же вечером выкроил пару часов посидеть с волгоградцами за преферансом... Днём при выездах на объекты успеваю сделать фото разрушений, в том числе храмов: один раскололся как скорлупа яйца, со второго свалились купола, но не разбились при падении. Всё больше убеждаюсь, что максимальные, самые существенные, а иногда – единственные разру­шения приходятся на линии аномалий, фиксируемых биолокацией, но не всех одинаково: самые сильные повреждения вдоль аномалий, направленных на северо-восток (на эпицентр землетрясения), а при другой ориентировке – в разы слабее.

Рис. 2. Ленинакан. Купола со старой церкви упали, но не разбились

С 1 февраля прекращается бесплатное питание работников в вагонах-столовых по­езда. Накануне вечером всем раздали по 15 талонов, стоимость питания будут высчиты­вать из зарплаты. Цены – вполне приемлемые...

1 февраля ещё до завтрака пришла в голову мысль, что вчерашняя горячка вокруг выноса в натуру 4 углов проектируемого нового жилого посёлка «Ани» – кратковременная. Оказывается, сам союзный министр В.И. Решетилов, временно возглавляющий комиссию Политбюро вместо Бакатина, выезжал на площадку смотреть, как вынесут эти углы и продемонстрировать свои навыки работы, а заодно показать, кто здесь хозяин. Ю.П. Семко едва не поплатился головой за строптивость. Лихорадило в этот день и всю экспедицию, наш главный ин­женер Э.А. Попов из ВоронежТИСИЗа вчера и сегодня торчит на площадке, размечая её, чтобы до начала строительства бульдозеры сгребли весь чернозём. А что дальше? Мой вывод – что эта малая отдушина не спасёт строителей, которых нагнали сюда досрочно, они от безделья шумят, пьют и требуют работы. «Женщина может родить ребёнка за 9 месяцев. Но 9 женщин НЕ СМОГУТ родить ребёнка за месяц». Сгребут почвенный слой, а строить нечего и нечем: нет проектных решений, нет проектов конкретных зданий и сооружений, да и стройиндустрии тоже нет. Завтра все вспомнят, что начинать надо с промзоны «Северная». Утром я начал её «раскручивать» с представителями ТИСИЗов – участников изысканий по этой площадке. С ростовчанами, лаборатория которых была «почти рядом», обговорил про­ведение работ по изучению хотя бы в ориентировочных объёмах просадочности грунтов, коррозионной активности, оптимальной влаж­ности... Хоть какие-то аналоги…

И точно: к вечеру Ю.П. Семко вызвали в штаб и сообщили, что во вторник ждут материалы по «Северной» зоне для рассмотрения проекта детальной планировки. Я поду­мал, как представить материал «для разговора»: карту подготовлю завтра, если не подве­дут топографы и геологи из Воронежа и Волгограда, написать краткую записку, утром выехать на площадку и посмотреть своими глазами. До вечера всё успели. Через день приезжает Акинфиев, надо выпросить у него для экспедиции, а точнее – мне в помощь, отдельного камеральщика для ведения дежурного плана, добыть основу для этого плана… Срочно нужна для экспедиции копировальная машина РЭМ-600, наладить на месте лабораторные определения коррозион­ной активности грунтов...

Приходил Пак, директор института Ленгипрогор из Питера, сказал, что здесь уже был один Самусь из Че­реповца, но уехал... Первый раз едва не столкнулся с однофамильцем...