Работа в зоне бедствия (Ленинаканский дневник). Часть 4. Биолокация – не «от лукавого»

После Гегасара и Ширакамута поехали в сторону Спитака. Сидя в машине, я не выпускал проволоку из рук, стараясь не получить ею удар по очкам, в машине она сильно реагировала на групповые аномалии и почти не замечала одиночные…

На въезде в Спитак стоит наряд милиции: один с отражателем, один с пластиковой дубинкой, третий – с авто­матом. В западной части города моя проволока почти замерла, по сторонам были видны 5-и даже 9-этажные дома с повреждениями, но устоявшие. Примерно от центра до восточ­ной окраины город пересекли несколько сильных аномалий, как на главном разломе. Вдоль них – сплошные развалины, груды строительных конструкций, из которых торчат двери, оконные рамы, кровати, видны какие-то тряпки, детские игрушки, почти не видно людей.

По дороге назад до самого поезда в Ленинакане вёл «измерения». Обратил внима­ние, что в створе пересекаемых поперечных распадков (дорога шла вдоль ручья) проволока бешено враща­лась. В том числе попадались такие зоны и на Ширакской наклонённой равнине, и в Ле­нинакане. (Забегая вперёд, скажу, что когда мы только прилетели в Ленинакан, дороги в нём были с отличным асфальтовым покрытием, но за время нашего пребывания тяжёлые грузовики, вывозившие обломки зданий в места складирования, на отдельных участках превратили их в сплошные выбои­ны. Я проверил с «индикатором» и оказалось – выбоины образовались именно над многополосными аномалиями, в остальных местах дороги уцелели. Вывод: над аномалиями асфальт был повреждён при землетрясении, покрылся трещинами, после чего быстро разрушился под колёсами гру­зовиков. Почему только над ними? Было над чем задуматься...).

Рис. 1. Мой биолокационный «индикатор» (проволока с согнутым на ширину ладони одним концом). Для масштаба – трёхлитровая банка с водой остывает под струёй ледяного воздуха из щели у подножья западного склона Арагаца. Лето 1989 г.

Через несколько дней мне удалось найти обнажение на борту одного из ручьёв на северной окраине Ленинакана, где хорошо просматривалась 5–6-метровая толща туфов и трещины в них. Эти трещины хорошо «прослушивались» био­локацией, что ещё больше утвердило меня в предположении, что биолокацией фиксируются некие (не только, а может, и не сколько электромагнитные) физические поля, образующиеся вдоль поверхностей (вдоль трещин как в скальных, так и в осадочных рыхлых породах, а также над металлическими и асбестоцементными трубами, траншеями, коммуни­кациями и т.п.). При этом со временем я убедился, что материал, формирующий скрытую поверх­ность, практически не имел значения: с одинаковым успехом я находил в земле трещины, стальные и асбоцементные трубы, их изгибы и повороты, засыпанные брёвна (даже измерял их дли­ну) и тому подобное. Более того, однажды при обследовании территории завода шлифовальных станков я наткнулся на стальную плиту размером примерно 4x6 м и толщиной 6 см. Решил проверить, прослеживаются ли трещины через такой стальной экран. Под­твердилось: да, прослеживаются. С металлического моста прослеживал аномалии в русле ручья. Значит, при биолокации улавливаются не электромагнитные волны, а волны с иной природой. Заметил ещё одну интересную особенность: когда идёшь с «индикатором» вдоль вы­сокой стены (то есть, вдоль поверхности и создаваемого ею поля) на удалении от неё не бо­лее полуметра – не улавливаешь никаких сигналов. Стоит отойти от неё на полметра-метр – «прослушиваются» пересекаемые как одиночные, так и групповые аномалии. Не имеет значения и материал «индикатора»: одинаково работают из медной, алюминиевой или железной проволоки. Лозу не пробовал.

Рис. 2. Спитак, 22 января 1989

Ни тогда, ни позже я особо не позволял себе отвлекаться на разгадку природы волн (включая реакцию на них человеческого организма и выработку им других полей, заставляющих индикатор отклоняться или вращаться в руке «оператора»), считая, что это – не моё дело, этим должны заниматься физики, а они, зная на протяжении веков, но не овладев биолокацией, до сих пор объявляют её «от лукавого». Я же с помощью биолокации стремился только разобраться в сейсмических воздействиях на здания и сооружения. Правда, с улыбкой предположил, почему кошка, подкрадываясь к птичке, не спуская с неё глаз и навострив уши, постоянно шевелит хвостом: она с помощью этой «антенны» контролирует пространство позади себя, и подкрасться к ней самой в такой момент можно только сбоку, а сзади – никогда!

Рис. 3. Спитак, 8 февраля 1989. Ю.П. Семко и я.

Был и один «конфуз» в северной части города. Меня пригласила одна из бригад поставить буровую установку, чтобы не повредить действующий телефонный кабель (до землетрясения где-то там рядом стоял телефонный щит). Походив с индикатором по площадке, я не нашёл ничего опасного, показал, где поставить станок, но как только начали бурение – подняли обрывки проводов, явно из кабеля. Я тут же бросился проверять свою работу и обнаружил, что поставил буровой станок на кабель. Как же так? Подумал, что причина, видимо, в том, что я искал телефонный кабель под током, пусть даже слабым, а он был отключен. Стал искать обесточенный кабель – нашёл сразу. Подвела самоуверенность.

Рис. 4. Фундамент для 1-2-этажного «дома Рыжкова»

Рис. 5. Рутинное прослеживание трещин в земле на улице Ленинакана. Веду биолокационное обследование

После обеда поехали на западную окраину Ленинакана к месту строительства после землетрясения первого в городе жилого дома, закладку которого показали по телевизору, когда мы были ещё в Волгограде («дом Рыжкова» – так он назывался в обиходе). Только сейчас мы получили зада­ние на изыскания для его строительства, а фундаменты уже делаются. Эта показуха, работа на публику, напомнила мне телегу, бегущую впереди лошади... Вечером осмотрели уцелевшее убежище, где выделен уголок и для камеральщиков НВТИСИЗ. Проверяю разрезы по райцентрам, прошу Ю.П.Семко подобрать помещение для лаборатории, которую надо открыть в Ленинакане. Оказывается, он уже имеет на примете комнату на одной из фабрик.

Рабочие дни мои заканчиваются за полночь.