Работа в зоне бедствия (Ленинаканский дневник). Часть 10. Нормы защищают чиновников, а не людей
В 2018 г. исполнилось 30 лет со дня одного из наиболее трагических событий в истории нашей страны - Спитакского (Ленинаканского) землетрясения, унесшего жизни не менее 25 000 человек (по неофициальным данным, около 150 000 человек).
В январе 1989 г. автор воспоминаний - Николай Афанасьевич Самусь - из г. Волгограда был направлен в качестве технического руководителя изыскательской группы НижневолжТИСИз в составе экспедиции Госстроя РСФСР в зону землетрясения - г. Ленинакан (ныне г. Гюмри), где был назначен главным геологом экспедиции. Работа была чрезвычайно масштабная и столь же специфическая. Ныне почётный изыскатель СРО "АИИС" Николай Афанасьевич работает геологом-консультантом в ООО "ГеоСИМ".
В марте и апреле журнал "ГеоИнфо" опубликует в виде небольших заметок, выходящих по 2 раза в неделю, воспоминания Николая Афанасьевича о той работе.
В полном объёме текст воспоминаний публикуется впервые.
В субботу, 18 февраля, после обеда вдруг заявилась комиссия Госстроя СССР с проверкой, почему медленно идут изыскания. Председатель комиссии, главный специалист главного научно-технического управления Госстроя СССР Б.Н. Астраханов, пройдя в середину вагона, громко заявил, что ему нужен главный геолог экспедиции Кузнецов Ю.В. Сидя на своём месте у входа в вагон, выждав несколько секунд, я предложил, если они не возражают, свою фамилию, превратив казус в шутку. После чего предложил всей комиссии располагаться вокруг моего стола.
Комиссия была представительная: кроме Б.Н. Астраханова в её составе были: главный инженер института НИИОСП Ханин А.Е., зав. лабораторией НИИОСП Ю.А. Багдасаров, зав. отделом НИИОСП Т.А. Ларина, начальник отдела института «Фундаментпроект» Е.Ф. Лаш, главный геолог НИИОСП Захаров А.А. (так записано в моём дневнике).
После нескольких моих вопросов на тему, что именно они собираются проверять, чтобы подобрать необходимые документы, выяснилось, что им нужны хоть какие-то материалы и показатели по грунтам, чтобы выработать рекомендации для строителей, которые всё ещё не знают, как строить, а проектировщики – как проектировать в новых для них условиях. Я им выдал рассчитанную позавчера мной на всякий случай подборку и посетовал на отсутствие лаборатории здесь, на месте, что тормозит выдачу материалов. Они ушли, довольно улыбаясь.
Вечером улетел Акинфиев, а из Еревана приехал расстроенный Л.Г. Кушнир: до сих пор не подписан ни один договор, Арминжпроект оказался, по его словам, несостоятельной организацией, выделенные Правительством Союза деньги на изыскания Госстрой Армении уже распределил на другие цели, с Арминжпроектом, похоже, полный разлад. Тогда как будет с лабораторией, организованной на базе этого института, которая первое время должна работать на экспедицию, а по окончании её деятельности – быть переданной институту? Приборы, то есть, оснащение лаборатории ПО «Стройизыскания» уже прислало в Ереван.
19 февраля в 2 часа 10 минут проснулся от толчка, качнувшего вагон. Несколько мгновений слышал гул. (Или мне приснилось?). Днём был в погранотряде, рекогносцировка с биолокацией, поехал потому, что на плане здесь был показан разлом, что подтвердилось биолокацией. Утром в Волгоградском отряде небольшой переполох: Ю.М. Васильев, никому не сказав, ушёл на автобазу и там задержался.
20 февраля. С тех пор, как мы здесь, ни разу не шёл снег. Стояла сухая, почти постоянно солнечная погода, по ночам морозы до -20, а днём на солнце иногда подтаивало. В тени держался мороз. Работать было просто, транспорт не застревал. Зима была бесснежная. А сегодня утром выпал снег, всё побелело. Вчера я обратил внимание, что южные склоны гор потемнели, пахло весной. На улицах постоянно было пыльно, даже слишком, иногда настолько, что в густом потоке машин опасно было совершать обгон. Пыль была повсюду, возможно, поэтому в поезде почти все кашляют.
Всё больше ощущаю необходимость карты толщины слоя надтуфовых суглинков на территории Ленинакана.
Сегодня слёг с температурой Э.А. Попов.
Кто-то принёс сообщение о прорыве дамбы Краснодарского водохранилища, есть жертвы. Если это правда, могут быть неприятности и у меня, я там принимал участия в изысканиях. (С тех пор – никакой информации).
21 февраля. Вторник. Поездка в Ереван для встречи с Г.Л. Коффом. Практически встреча состоялась не с ним, а с В.В. Севостьяновым и С.А. Несмеяновым в присутствии М.М. Мешкова и Ю.И. Баулина. Готовясь к встрече, я подумал, что слушать меня будут не как персону, геолога, а как должностное лицо – главного геолога экспедиции, которое назначено для организации и контроля работ в соответствии с требованиями нормативных документов (НТД). Поэтому решил не упоминать о биолокации совсем, поскольку в НТД она не значится. Я рассказывал о выполнении геофизических работ на наших объектах геофизиков из Донецка, Москвы и Иркутска. В.В. Севостьянов и С.А. Несмеянов выразили сомнение в достоверности результатов определения трещиноватости массивов геодинамическими методами, ссылаясь на то, что никто не видел эти трещины. Нужна траншея. Надо или пройти её, или найти в бортах карьеров. (Добавлю, что раньше и позже я нашёл несколько обнажений трещиноватых зон, на которые вышел с помощью биолокации (рис. 1, 2), но в данной аудитории рассказывать об этом не собирался).
Вернулись в Ленинакан в 7 вечера, и здесь неприятность: позавчерашняя комиссия Госстроя Союза написала докладную на 15 листах в штаб Совмина РСФСР по восстановлению зданий и сооружений в Ленинакане, где нелестно отозвалась о полноте и качестве наших изысканий. Самый неприятный день за время пребывания здесь.
22 февраля. Среда. По средам приезжает Григорий Львович Кофф, в эти дни особое напряжение. К концу дня выматываешься…
С утра суета с отчётами по ГК – градостроительным комплексам в 58 квартале. 58 квартал – в северо-западном районе «Мармашен», выделенном как вариант для переноса жилья и соцкультбыта из нынешнего города, намечен в качестве первоочередного, так называемый квартал 58 «А» – «Ани» – примерно 80 га. Он разделён на 12 ГК, распределённых по строительным министерствам, а нам для изысканий – весь, но и мы разделили ГК по отдельным трестам.
Точно так же разделён между министерствами и участок расположения баз стройиндустрии «Северный» или Маисян. Он расположен в 4–5 км к северу от Ленинакана, вправо от шоссе на Гукасян, на треугольной площадке с размером сторон 1300 м.
К сожалению, парой своих рук всё не охватишь. Камеральщиков нет. Не успеваю сам отстроить и увязать карты, что составляют представители трестов.
Перед обедом заходил главный геолог МПС Д.Г. Господинов, настаивал на необходимости особого внимания объектам ведомства (за ними было закреплено также и восстановление части повреждённого жилья). Мне он запомнился потому, что за время короткого разговора дважды повторил, что он – кандидат геолого-минералогических наук. Обещал ему сделать, что будет в моих силах.
Запомнил его не зря. Примерно через месяц, после сдачи СтавропольТИСИзом отчёта по объекту МПС Господинов написал на меня жалобу в комиссию Коффа на низкое качество изысканий: не было выполнено прямое определение плотности частиц грунта (ставропольцы приняли табличные, статистически достаточно обоснованные значения). При очередном приезде комиссии экспертов Г.Г. Стрижельчик показал мне эту жалобу на 2 листах, я прочитал её, согласился, что не определяли, приняли табличные, но остальные, более значимые, характеристики определили верно, посмотрел на Гену и спросил: «Ну, и что? К остальному претензии есть?» «Ты жалобу прочитал? Беседу с тобой я провёл? Пойдём обедать».
В обед вдруг прибыл усталый Кофф, встретился с ним в столовой. После обеда он опять взял меня в команду, сначала работали по VII зоне восстановления жилья в штабе Госстроя РСФСР, затем поехали на объекты. Приглашая меня, Кофф сначала справился, располагаю ли я временем? Затем состоялся такой диалог: «Если сможешь – едем, с тобой легче дышится». «Спасибо, поеду». «Как работают мои студенты?» – «Сейчас здесь их нет, но они получат всё, что потребуется». – «Пусть собирают всё, включая эти твои линии (здесь я улыбнулся). «Почему ухмыляешся?» – «Потому что вчера в Ереване вопрос об этих линиях повис в воздухе». – «Слушай, давай условимся, что есть конечная инстанция. Сейчас – это я». – «Хорошо!».
При обследовании рассматривали только спорные объекты. В том числе 3 дома по ул. Ширакаци, школу там же, жилой дом и школу по ул. Бульварной и инфекционную больницу. К обоим объектам на Бульварной я приложил руку: подтвердил, настоятельно, что оба объекта лежат на разломе и оба надо сломать. Члены комиссии не все были согласны, и здесь решающим оказалось слово Коффа, который утвердил слом.
Хочу добавить, что после длительных размышлений моя точка зрения сейчас несколько изменилась. Тогда я поступал в соответствии с требованиями тогдашних нормативных документов. Это меня, увы, оправдывает. Но сейчас я понимаю, что и тогдашние, и нынешние нормативные документы защищают не столько безопасность сооружений и людей, пребывающих в них, сколько безопасность лиц, принимающих и утверждающих нормативные документы. Эта ситуация будет сохраняться до тех пор, пока изучение сейсмичности, а также разработка нормативных документов будет в руках геофизиков, то есть, математиков, без привлечения геологов. Пока наша сейсмология придерживается правила «лучше перестраховаться» и с перепугу вместо хладнокровной научной оценки продолжает нагнетать сейсмическую опасность вместо того, чтобы оценивать её объективно с учётом статистических данных, наша страна и содружество будут вкладывать излишне большие деньги в борьбу с мнимой угрозой. Наши сейсмологи продолжают придерживаться фиксистского взгляда, что землетрясения непредсказуемы и происходят неизвестно когда, где и почему. Поэтому наличие трещин в литосфере рассматривается как чрезвычайно опасное обстоятельство, предвестник скорой беды. Но ведь землетрясения не случаются где попало и когда попало! Они перемещаются вдоль сейсмогенных, точнее, коллизионных разломов и случаются в Закавказье с периодичностью раз в 200–400 лет. Например, храм Гарни в 28 км восточнее Еревана был разрушен в результате землетрясения 1679 года и с тех пор в том месте землетрясения не повторялись. Но ведь наши «типовые» пятиэтажки и промышленные постройки имеют амортизационный период 50–70 лет, редко больше. Если бы наши НТД учитывали эту реальность, сколько бы денег было сэкономлено, а жители Ленинакана вот уже почти 30 лет жили бы в своём отремонтированном жилье. Постепенно его надо было бы менять на сейсмостойкое. А вот в районе Еревана землетрясений давно не было (не накаркать бы!), там строения без противосейсмичной защиты надо менять.
Журнал остается бесплатным и продолжает развиваться.
Нам очень нужна поддержка читателей.
Поддержите нас один раз за год
Поддерживайте нас каждый месяц