АЛЕКСАНДР ГАВРИЛОВ: Должна быть прямая связка «инвестор-изыскатель»

Ред.: Александр, почему на рынке периодически встречаются предложения о приобретении программного обеспечения для фальсификации лабораторных испытаний и как такое ПО вообще появляется?

А.Г.: На мой взгляд, все это идет от обработчиков результатов лабораторных испытаний. Когда операций по обработке единицы, хватает обычного Excel. Однако с ростом их числа у лаборанта или камерального геолога, ответственного за обработку, всегда появляется естественное желание оптимизировать работу, внеся в нее хотя бы какой-то элемент автоматизации. И если руководитель по каким-то причинам не покупает EngGeo или другой аналогичный программный продукт, он начинает придумывать что-то сам. Пишет макросы для Excel, чтобы лабораторные журналы обрабатывались в полуавтоматическом режиме. Потом его заказчик извиняется и просит выдать шесть графиков, хотя образцов всего три. И он это делает. Если такие случаи редки, то их не сложно и не долго сделать руками. А если идет поток таких объектов, по которым не достает образцов и требуется дорисовка, то вручную сделать это уже достаточно проблематично. И тогда у обработчика наверняка находится какой-нибудь друг программист, который не откажется написать программку с простыми требованиями, сформулированными инженером-геологом. И потом постепенно, с появлением новых задач, такие программы могут развиваться, расширяться, обрастать функционалом и постепенно превращаться в полноценные инструменты для фальсификации.

Ред.: Почему же у изыскателей так часто возникает необходимость в фальсификации части грунтовых исследований?

А.Г.: Думаю, на это влияет несколько факторов. Прежде всего, высокая конкуренция и низкая стоимость инженерно-геологических изысканий. Иногда, если изыскатель неправильно рассчитает бюджет перспективного проекта и неожиданно выиграет тендер с серьезным понижением цены, у него может просто физически не хватить средств, чтобы выполнить бурение всех необходимых скважин и провести все необходимые лабораторные испытания. Само бурение может стоить не дорого, а вот организация экспедиции, полевые расходы и пр. могут серьезно повлиять на размер ожидаемой прибыли. Условно, изыскатель, ранее работавший в основном в Москве и ориентирующийся на цену 1200 рублей за метр, может не подумать, что где-то тайге себестоимость такой же работы может начинаться от 3-6 тысяч рублей. Если весь бюджет ушел на поле, логичным может показаться сэкономить на лаборатории.

Наконец, бывает такое, что проектировщик в последний момент выдает новые координаты объекта или дополнительные требования по новым проектным решениям и просит за пару дней провести «дообследование». Очевидно, что физически невозможно это сделать. Остается только фальсификация. Причем все всё понимают. Даже в госэкспертизе.

Ред.: Как становится возможна ситуация, когда заказчик может потребовать от изыскателя выполнить бесплатно и срочно работы, которые в изначальном договоре прописаны не были?

А.Г.: Очень просто. Это, кстати, важный момент, на котором часто погорают новые компании, не очень понимающие, как все устроено. ТЗ всегда идет как приложение к договору. И это самое ТЗ очень часто содержит максимально расплывчатые формулировки по конструктиву сооружений, по фундаменту и пр. Например, нередко можно увидеть такую фразу: «Тип фундамента определить проектом». Или «Нагрузки от 1 до 5 кг». И это ТЗ для изыскателей! При этом проектировщик имеет огромную возможность для люфта.

Схема расположения сооружения, особенно если это линейный объект, также очень редко бывает официальным и подписанным приложением к ТЗ. А значит проектировщик может это самое расположение поменять в любой момент. Передвинуть опоры, перенести ось трассы, изменить расположение искусственных сооружений и пр.

Если изыскатель подписывает такой договор, он должен быть готов к тому, что заказчики его будут всячески испытывать. И будет крайне сложно сохранить деньги и репутацию.

Ред.: Вернемся к теме ПО для фальсификаций. Как это остается незамеченным, например, экспертами?

А.Г.: Есть очень ограниченное количество программ, которые обрабатывают результаты лабораторных испытаний и выдают графики. В массе своей все используют EngGeo, чуть меньше программные продукты КРЕДО. Еще реже Geosimple и некоторые другие. Поэтому сделать программу, выдающую результат, похожий на EngGeo – это удар в точку. Потому что никто не проверяет, есть ли в лаборатории, выдавшей результат, вообще какое-то официальное лицензионное ПО. Никто не знает, что было на входе, что пошло в приборы, а что нет. Хотя, на мой взгляд, все это в обязательном порядке надо проверять, а также ставить супервайзеров, контролирующих все процессы.

Ред.: Но ценник в 950 тысяч, который назначен за это программное обеспечение, явно выше официальной версии того же EngGeo. Если его купить денег не хватает, то откуда такая сумма?

А.Г.: Возможно, нам это предложение попало в самом начале. И это было какое-то прощупывание рынка. Получив несколько отказов, вероятно, эти люди снизят стоимость. Если раньше до них не дойдет прокуратура. Я считаю, что такое оставлять без внимания нельзя, потому что это откровенное, уголовно наказуемое преступление.

Ред: Но ведь существует большое количество разных лабораторных приборов от разных производителей. У каждого прибора есть свои особенности, есть свои физические и механические нюансы. Разве можно это все так элементарно подделать?

А.Г.: На самом деле, не так уж много разнообразных приборов. Думаю, я не сильно ошибусь, если предположу, что более 80% лабораторий в России оборудованы автоматизированными приборами НПП «Геотек». С вполне известными особенностями работы. Кроме того, думаю, тот лаборант, который участвовал в разработке этого ПО, поработал на этих приборах, считает, что все нюансы ему известны и он постарался их учесть. Удалось ли это на самом деле – мне не известно. Думаю, высок риск того, что подделку все же возможно вычислить. Только никто этим не занимается на самом деле.

Ред.: В самом начале нашего разговора прозвучало, что проектировщик закладывает для себя огромные запасы. Это означает, что он в принципе готов к любым результатам, которые ему выдаст изыскатель? И ему все равно, нарисованы эти результаты или получены из реальных испытаний. С этой точки зрения кому вообще нужны достоверные результаты изысканий?

А.Г.: На самом деле цепочка интересантов достаточно длинная. Проектировщик может поставить любое здание на любых грунтах. Еще перед тем, как изыскатели вышли в поле, он уже себе более или менее представляет, чего можно ожидать. Хотя бы ориентируясь на окружающую застройку или результаты изысканий в схожей местности. Опытный изыскатель давно уже не думает, что все результаты его работы будут изучены и учтены проектировщиками. От изыскателя, как правило, требуется сделать акцент на тех отклонениях от ожиданий его заказчика, которые могут сильно повлиять на проектное решение. Например, на площадке оказался не песок, а болото.

Теперь посмотрим с другой стороны. Для чего проектировщику значения, полученные в лаборатории, а не взятые по СП? Чтобы оптимизировать стоимость и сроки реализации проекта. Если такая задача, конечно, перед ним стоит. Особенную актуальность это может приобрести, если он работает в структуре инвестора. В остальных случаях ему надо уложиться в сроки и бюджет, ему обозначенные. Более того, если проектный отдел является структурным подразделением строительной компании, то им раздутый бюджет на стройку будет только выгоден. Отсюда мы приходим к простому и неутешительному выводу: чтобы проектное решение базировалось на точных, достоверных результатах инженерных изысканий, не содержало избыточных, финансово емких решений, должна быть прямая связка «инвестор-изыскатель». Первый должен быть прямым заказчиком изыскательских работ. Потому что он единственный во всей цепочке, кто заинтересован в разумном расходовании бюджета. Но в текущих реалиях в 99% случаев такая связка в нашей стране отсутствует. А все следствия перечислены выше.

Ред.: Возможно, в этой цепочке должно быть больше ответственности у технического заказчика?

А.Г.: Все зависит от того, как техзаказчик замотивирован. Например, у него может быть жесткий контракт на определенную сумму и определенные сроки до, условно, перерезания ленточки. Будет он стремиться к снижению бюджета? Нет, ему это не нужно. Тем более, дополнительные изыскания могут потребовать дополнительного времени. Ему, возможно, даже привычнее решать проблемы, возникающие при выходе строительной техники на площадку, чем вникать в суть изыскательской работы и поступающие данные.

Ред.: Ну хорошо, а госэкспертиза? Ведь этот институт призван следить за тем, чтобы бюджеты государственных строек не очень-то раздувались.

А.Г.: Да, роль экспертизы очень важна. Особенно в части проверки технической части и потом на ее основе сметной документации. И эксперты действительно могут выявлять узкие места, где можно было бы снизить стоимость проекта. Такое случается, однако есть ощущение, что нередки случаи, когда внутри экспертизы изыскания смотрит один человек, конструктив – другой. А связка между ними не очень-то налажена. И нередко заключается в том, чтобы под конструктивные решения аккуратно подложить нарисованный разрез, чтобы выглядело красиво и объект не висел в воздухе.