АЛЕКСЕЙ БЕРШОВ: Изыскателей, готовых к современным вызовам, практически нет

А.Б.: Прежде всего хочу подчеркнуть, что кафедра инженерной и экологической геологии геологического факультета МГУ не выпускает сотрудников для инженерно-изыскательских компаний и, надеюсь, никогда выпускать не будет. Мы выпускаем инженер-геологов, готовых, в том числе, к производственной деятельности, но которые, как хорошо известно, обладают таким багажом знаний, который позволяет им осуществлять любую деятельность по своей специальности.

Инженерная геология и инженерно-геологические изыскания – это понятия совсем разных объемов.

Ред.: Наверное, не все согласятся с Вашим последним утверждением…

А.Б.: Недавно я побывал на конференции, где мне удалось пообщаться с людьми, которые непосредственно работают с материалами инженерных изысканий – используют их в своих расчетах, которые выполняются в Plaxis, разработанной за рубежом программе, которая является одним из лидеров в области конечно-элементных расчетов. И все они говорят о том, что не получают необходимых для расчетов в этой программе данных изысканий. И это не удивительно. Выпускаемый МГУ инженер-геолог ориентирован на изучение геологической среды, инженерно-геологических массивов. Но никак не на изучение инженерно-геологических условий маленькой строительной площадки. На сегодняшний день существуют огромные противоречия между российскими подходами, которые называются инженерной геологией, и западными – геотехникой.

Геотехники размышляют цифрами, расчетами, но не понимают общей постановки инженерно-геологических задач. В то время как выпускники кафедр инженерной геологии российских вузов мыслят как раз не цифрами, а смысловыми единицами геологической среды, которые в геотехнике называются инженерно-геологическими элементами, а у геологов – геологическими и инженерно-геологическими телами. Геологу, порой, не интересны физико-механические свойства, потому что ему гораздо важнее понять, что это за тела, как они образовались, а уж затем переходить к их свойствам.

Инженер-геолог понимает, что каждый массив уникален по-своему и ограничивает его логическими пространственными рамками, а не конкретной территорией строительства сооружения. Кстати, эта проблема особенно явно проявляется у гидрогеологов, которые по определению не могут построить гидрогеологическую модель площадки строительства, или в инженерной геологии при оценке процессов, например, оползневых.

Как следствие на сегодняшний день существуют непримиримые противоречия между геологами и расчётчиками, которые привели к возникновению так называемых инженерно-геотехнических изысканий. Смысл, вкладываемый в это понятие геотехниками, заключается в том, что их интересует лишь некий формализованный разрез, желательно с пронумерованными телами с заданными неизменными свойствами. В то же время инженер-геолог смотрит на все это значительно шире, заданный разрез на заданном пространстве в заданное время представляется ему неким срезом, в том числе, временным, а свойства тел для него по определению константой быть не могут.

Большинство современных изыскателей, не инженер-геологов, обладают слабыми компетенциями в построении инженерно-геологических моделей, в частности карт и разрезов. Потому что любой геолог знает, что за каждой отстроенной границей стоят генетические принципы и история развития данного места, которые не ограничиваются строительной площадкой, а разрез – это не просто скважины с номерами элементов, соединенные границами.

Поэтому, как я уже говорил, возникает противоречие между условным геотехническим осреднением, называемым инженерно-геологический элемент, с заданными свойствами, и той картиной, которую рисует у себя в голове инженер-геолог, который понимает, что за этими цифрами стоят генетические принципы.

Эта проблема не новая, она существует уже много лет. Отсюда возникает и та ситуация, которую мы имеем – все нормативы изыскателей заточены под механистические решения 50-х годов, а проектировщики и геотехники, то есть специалисты по расчету фундаментов и конструкций, работают в условиях развития численных методов и в программах, построенных на этих методах, которые позволяют считать сложные котлованы, оценивать взаимное влияние литотехнических систем и т.д. Они вынуждены так работать, потому что современные сооружения слишком сложные, их нельзя посчитать аналитически.

Таким образом, нарастающий разрыв между идущими вперед геотехниками и стоящими на месте изыскателями, вынужденными работать по старым нормативам, в том числе, между прочим, и актуализированным, а также стремительно расширяющаяся пропасть между советской школой, готовящей инженер-геологов, и западной геотехнической школой, порождают то, что специалистов в области изысканий, готовых к современным вызовам, сейчас на рынке практически нет.

Ред.: Почему в таком случае не пересматриваются учебные программы?

А.Б.: Это вопрос не моего ранга, и я не могу на него ответить. Но давайте не будем забывать о том, что существуют прикладные и фундаментальные науки. Инженерная геология завоевала себе право быть фундаментальной наукой геологического цикла, также как и гидрогеология. В тоже время мало какой проектировщик понимает разницу между инженерной геологией и гидрогеологией. Для него это суть одно и тоже.

Ред.: Получается, что выпускники кафедры инженерной и экологической геологии МГУ не востребованы в изыскательских компаниях?

А.Б.: Этого я не говорил. Наши выпускники умеют решать вопросы, связанные с изучением и оценкой инженерно-геологических условий территорий, с моделированием геологических и инженерно-геологических процессов, оценкой свойств грунтов и грунтовых толщ. К сожалению, эти вещи на рынке сейчас не нужны, и выпускники стремительно перестраиваются под современные реалии. Целью сегодняшнего изыскательского бизнеса является зарабатывание денег. Никакие работы, связанные с достоверным и достаточным изучением массива, не требуются, нужна только табличка с цифрами и квазиразрезы. Соответственно, ребята, многие из которых являются очень компетентными специалистами, моментально схватывают это и перестраиваются для работы в такой среде. Другим в силу каких-то внутренних особенностей сделать это бывает сложнее. Из них зачастую получаются хорошие полевые инженер-геологи, умеющие работать руками и головой. Хотя, безусловно, проводить все виды полевых испытаний – прессиометрические, штамповые и т.д. может просто хороший техник, человек без профильного геологического образования вообще. Иногда это даже лучше – ведь техник, ограниченно воспринимающий значения показателей, которые он получает, не будет и фальсифицировать данные, придумывать что-то или добавлять из головы.

Этот разнобой приводит к удивительной ситуации. Мы говорим, что специалистов нет, только кого мы в данном случае называем специалистами? Инженер-геологи – это не специалисты в инженерных изысканиях. Это разные вещи. Другое дело, то, во что сегодня превращены инженерные изыскания. Изыскатели не имеют возможности грамотно описывать инженерно-геологические массивы и принимать компетентные решения. Как результат – это компенсируется завышенными коэффициентами запаса прочности, следовательно, вырастает стоимость возводимых сооружений.

Ред.: Где же искать людей?

А.Б.: Вопрос «Где искать людей?» в ситуации, когда произошел полный разрыв всех необходимых взаимосвязей между инженерами-изыскателями и проектировщиками, очень болезненный. Скорее стоит спросить, где взять людей, которые понимают, что и как они должны делать, и, главное, зачем они это делают. Поиск специалистов тесно связан с тем, подо что заточена работа изыскательской компании и какую политику ведет ее руководство: получение точных данных и качественная работа, или банальное рисование и сочинительство.

Подбирая людей для выполнения качественных исследований, обращать внимание нужно в первую очередь на ребят, которые имеют профильную специализацию. Я могу однозначно утверждать, что работать с ними нужно начинать уже после третьего курса. Потому что хороший студент к окончанию обучения уже имеет неплохой полевой опыт в какой-то определенной компании, на работу в которой он чаще всего и ориентируется.

К нам на кафедру часто обращаются компании с просьбой выделить парочку грамотных, толковых студентов. Где их взять, если они все уже с кем-то работают? Если компания хочет найти себе новых хороших специалистов из выпускников, они должны идти в вузы, знакомиться с ребятами на самых ранних стадиях обучения и начинать их для себя растить, в том числе, на производственных практиках. Причем желательно идти туда, где учат инженер-геологов, а не палеонтологов, петрографов, литологов. Ведь, зачастую, в изыскательской компании рады любому геологу, а это неверно.

Ред.: Чем отличаются выпускники МГУ, МГРИ и, например, Санкт-Петербургского Горного университета?

А.Б.: Вот так просто делить я бы не стал. Очень много зависит от самого человека: от того, как он учился, какие практические навыки получил. Ни для кого не секрет, что у профильной кафедры геологического факультета МГУ есть огромное преимущество перед другими вузами по тем практикам, которые проводятся для студентов. Я думаю, что подобного опыта студенты не получают нигде в мире. Тем не менее, до сих пор многие считают, что выпускники МГУ не умеют работать руками, что им нельзя поручать чисто практические вещи. Это большое заблуждение. У каждого человека есть внутренний склад характера, который позволяет ему ориентироваться либо на обработку данных, либо на их получение. Кому-то больше по душе бесконечные поля, кому-то – бесконечные отчеты. Людей, совмещающих в себе эти две ипостаси не так уж и много. Хотя я для себя давно определил, что если человек не занимался полевой инженерной геологией, то он никогда не сможет качественно работать на камеральной обработке, не зная всех процессов изнутри. Бесконечный набор в штат камеральщиков, которые песок пылеватый от супеси отличить не могут, в моем понимании, нужен лишь компаниям, которые не стремятся к получению реальных данных.

Ред.: Создавая или расширяя компанию, лучше брать выпускников или уже опытных специалистов?

А.Б.: Тут все упирается в стадию становления компании и в компетенции учредителя. Если вы только начинаете свой бизнес и при этом сами являетесь хорошим специалистом, то можно набирать на работу сотрудников, не обладающих большим опытом. Если вы просто организатор бизнеса, то, безусловно, на работу придется нанимать людей с большим опытом и обладающих компетенциями. Молодые люди, которые только что выпустились, как правило, не обладают необходимым и достаточным опытом, хотя никто не говорит, что они не смогут выполнить ту или иную поставленную перед ними задачу. Но при становлении компании, бывает, дается только один шанс и упустить его из-за того, что кто-то из выпускников получил шанс себя проявить и не справился – не разумно.

С другой стороны, опытный специалист почти стопроцентно уже где-то работает. Чтобы привлечь его на свою сторону, необходимо либо его серьезно замотивировать, например, деньгами, а эти обещания на большом временном плече бывает сложно выполнять в силу нестабильности отрасли.

Порой, мы много вкладываем в людей, а они уходят в силу разных причин. Например, из-за того же отсутствия заработной платы в случае финансовых проблем у компании. Это болезненный момент для всех, но сложившаяся на сегодняшний день ситуация на рынке все чаще к этому приводит. Людей отправляют в неоплачиваемые отпуска, переходят на систему фриланса со сдельной оплатой, уменьшают штат сотрудников, оставляя только ядро.

Если же у вас уже есть готовый построенный бизнес, то, в идеале, сотрудников нужно выращивать с нуля в самой компании. Более старшие и опытные передают свои знания новичкам, причем, применительно к нуждам и особенностям работы именно вашей организации. В каждой компании свой стиль. Иногда перестроиться с работы в одной организации на другую бывает очень непросто.

Ред.: Современные выпускники не требуют очень большую зарплату?

А.Б.: Жизнь быстро расставляет все по своим местам. Порой, наши выпускники считают, что лучше их нет никого, а сами они умеют просто все и все у них получается по мановению руки. Конечно, это не так, и адекватные люди быстро понимают, что слегка погорячились. Если работодатель сталкивается с такой ситуацией, он может или терпеливо объяснять и показывать ошибки, либо сразу выгонять такого сотрудника. Каждый выбирает свой путь. Ведь есть компании, где все очень жестко структурировано, есть привязка зарплат к должности, к стажу работы и пр. При этом часто в таких организациях за человеком закреплена лишь какая-то одна функция – например, рисовать разрезы и все. Соответственно, и оплачивается это не высоко. В маленьких компаниях, как правило, специалисты умеют делать и делают все сразу. У них и возможностей для развития больше, и зарплаты быстрее растут.

Ред.: Чем мотивировать сотрудников, чтобы добиваться наибольшей отдачи?

А.Б.: На мой взгляд, молодым сотрудникам важнее всего деньги. Ведь все они параллельно строят семьи, а если человеку негде жить и нечем кормить детей, то о работе он будет думать в последнюю очередь. Хотя, безусловно, есть такие люди, которые, например, практически бескорыстно занимаются научными исследованиями. Перед ними остается только снять шляпу. Правда, они не работают в изысканиях. В лучшем случае, этих людей можно привлечь к решению какой-то очень узкой задачи, находящейся в сфере их интересов и которой они сами будут хотеть заняться.

Ред.: Является ли ПетроМоделинг привлекательным местом для работы в изыскательской отрасли?

А.Б.: Думаю, нет. Это не так важно. У любой компании есть потолок развития, перевалить за который можно лишь обладая определенными ресурсами не финансового рода. Бесконечное расширение порождает бесконечные обязательства. Развитие по экспоненте – это путь в пропасть, об этом надо всегда помнить. Поэтому есть некий оптимум развития в среде изысканий.

Для чего компании нужно быть привлекательной? Чтобы приходили новые люди? Нам это не нужно. У нас очень хороший, квалифицированный коллектив, который умеет решать сложнейшие задачи. Мы не стремимся делать бесконечно большой объем работы. Наша цель – сложные проблемы. Поэтому и раздувать штат нам не нужно.

Ред.: Текучка кадров в компании – это хорошо?

А.Б.: Всегда есть ключевые специалисты. А остальных, как правило, все-таки можно заменить.

Ред.: Любой хороший сотрудник заинтересован в повышении своей квалификации. На Ваш взгляд, основной объем знаний, получаемых сотрудником, должен исходить от более опытных коллег или от курсов повышения квалификациях?

А.Б.: Все основные знания специалист получает во время обучения в вузе. Это и теоретическая, и практическая база. Дальше все приходит только с опытом работы внутри компании.

При этом, на мой взгляд, курсы повышения квалификации важны и нужны. Люди, зачастую, сами, когда сталкиваются с необходимостью развития, подбирают для себя подходящие варианты. Кто-то ориентируется на камеральную обработку, изучение современного программного оборудования, моделирование, кто-то на полевые работы.

Если говорить о повышении квалификации, которое требуется для допуска СРО, то поскольку и вся система эта не работает, то и курсы эти, как правило, совершенно бесполезные. То, что нужно для галочки, также и делается.

При этом есть замечательные курсы, которые проводятся разными организациями и которые действительно помогают. Ведь многие изыскатели пришли из других профессий, а некоторые вопросы по книжкам изучить невозможно. Тем более, люди читают не книги, а СНиПы и ГОСТы, которые у нас не самого высокого качества.

Ред.: В общей массе предлагаемых курсов, как выбрать те, которые будут действительно полезны?

А.Б.: Думаю, нужно ориентироваться на то, что анонсируется в программе, и на тех людей, которые будут выступать. Конечно, профессиональные преподаватели дают материал гораздо лучше приглашенных с производства специалистов в силу того, что научить, а не просто поделиться опытом, может далеко не каждый. Следовательно, стоит обращать внимание на то, есть ли в составе лекторов профессиональные преподаватели и есть ли у организаторов курсов образовательная лицензия.

Например, очень интересные курсы проводит НПП «Геотек». Они рассказывают об оборудовании, которое производят, учат на нем работать, интерпретировать данные. Для тех, кто работает с их приборами, ничего другого и не нужно. Можно отметить и курсы переподготовки системы «РОСАТОМ», а также курсы, организованные учебным центром Мосгосэкспертизы.